В середине 30-х привлекательную женщину (“артистического типа”) стало трудно встретить и в киножурналах. Некоторое время ситуация компенсировалась за счет “фильмов о циркачках”, которыми был заполонен экран конца 20-х — начала 30-х, но против них началась журнальная кампания, после чего ситуация “рассосалась”[5]. Реликтом и достойным завершением этой темы стал знаменитый фильм “Цирк” (1936), где “циркачка” превращается в “простую советскую женщину”. Кроме того, мой опыт просматривания киножурналов этих лет показал, что, если при просмотре взгляд останавливается на фотографии сексапильной[6] женщины, — это почти всегда фильм или о “гнилом западе”, или исторический фильм. К середине 30-х “артистический” тип женской внешности стал сходить на нет, отступая на периферию (см. ленты с участием Л. Целиковской, например, в фильме “Воздушный извозчик”, где ее героиня — обворожительная оперная певица) и уступая господствующее место другому — “рабоче-крестьянскому”. Долгое время последний сосуществовал с “артистическим”, составляя с ним разительный контраст. Но и сам “рабоче-крестьянский тип” на протяжении 30-х претерпел заметные изменения. Для начала 30-х — это широкое лицо с крупными грубыми чертами. Бросается в глаза абсолютное отсутствие косметики и общая неухоженность изображаемых лиц: широкие “растрепанные” брови, растрескавшиеся губы, неухоженные волосы. Причем волосы в большинстве случаев — короткие[7]: просто ровно подрезанные чуть ниже ушей, зачесанные на пробор (чаще — на косой), иногда подколотые невидимками над ушами (или зачесанные за уши) или схваченные большим гребнем, очень редко — чуть подвитые снизу. Фигура обычно коренастая, крепкая, шея короткая, плечи широкие. Поскольку одежда объемная и мешковатая (чаще всего спецодежда, ватник, толстовка, “мужской” пиджак) — “женские признаки” под ней почти не видны. Мне кажется очень важным отметить эту “половую невыраженность” на женских фотографиях изучаемого периода. Кстати, этому “снятию гендерных различий” в немалой степени способствовало быстро привившееся “бесполое” обращение “товарищ”. И все же трудно поверить, чтобы некрасивые и неухоженные лица “насаждались” сознательно — скорее всего, это была “правда жизни”, за которой не всегда успевали уследить[8]. Эту мысль подтверждает тот факт, что нередко при репрезентации женских образов на страницах журналов в дело включалась ретушь, несколько облагораживавшая лица. Скорее всего, эту “анти-женственность” часто просто не замечали, считали несущественной по сравнению с социальной значимостью изображаемых женщин.